«Гримсби
величественно отмахнулся от него, вновь повернулся ко мне и продолжал, все так
же растягивая слова с какой-то странной неуверенностью и торжественной
серьезностью:
—
Как я уже упомянул, миссис Хантингдон, крепости у них в головах нет ни
малейшей. И полбутылки не выпьют, а уже сами не знают, что творят. Тогда как я…
Например, нынче я выпил втрое больше, чем они, и, как видите, трезв как
стеклышко. Быть может, вас это поражает, но я вам растолкую, в чем тут суть.
Видите ли, у них головы… Имен я не называю, вы и так поймете, о ком я… Так вот,
головы у них пусты, а пары крепких напитков сразу их наполняют, вызывая полную
легкость мыслей, головокружение и, короче говоря, опьянение. Я же, не будучи
пустоголовым, способен противостоять винным парам, и они не могут возыметь надо
мной никакого чувствительного действия.
—
Боюсь, как бы чувствительного действия не возымело то количество сахара,
который вы положили в чай! — прервал его мистер Харгрейв. — Обычно вы
обходитесь одним кусочком, но сейчас бросили в чашку шестой.
—
Да неужели? — возразил философ, пошарил ложечкой по дну чашки и извлек
несколько нерастворившихся кусочков сахара. — Хм, и правда. Вы зрите, сударыня,
плоды рассеянности, опасность глубоких размышлений, отвлекающих от простых
дневных забот. Если бы, подобно заурядным людям, я смотрел по сторонам, а не
внутрь себя как философ, то не пересластил бы этот чай и не был бы вынужден
побеспокоить вас просьбой налить мне свежего. С вашего разрешения я вылью его в
полоскательницу.
—
Это сахарница, мистер Гримсби. И вы испортили весь сахар. Будьте добры,
позвоните, чтобы принесли другую сахарницу. Я вижу, лорд Лоуборо вернулся, и
надеюсь, его милость соблаговолит разделить наше общество, какое уж оно ни
есть, и разрешит мне предложить ему чаю.
Его
милость поклонился в ответ на мои слова, но ничего не сказал. Тем временем
Харгрейв позвонил, чтобы подали сахар, а Гримсби продолжал извиняться за свою
ошибку и доказывать, что свечи еле горят и в такой тьме отличить сахарницу от
полоскательницы очень трудно».
Энн Бронте, «Незнакомка из Уайлдфелл-холла»
XXX:
— Не
поленитесь прочитать плоды рассеянности. Я время от времени использую сарказм,
подобно заурядным людям, но в целом выпил втрое больше, чем они. Попробовал бы я на личном уровне убедить кого-то из быдл. Головы
у них пусты. Быдло не способно на просветление.
Я же, не будучи пустоголовым, способен оголить и
препарировать русское жлобство.
Мой
озлобленный друг-философ, трусливо скрывающийся за бранью, переходом на
личности и общероссийским быдлячеством, величественно отмахнулся от него, вновь
повернулся ко мне и продолжал противостоять винным парам.
YYY:
— Опасность
глубоких размышлений, безусловно, есть за что критиковать, есть за что не
любить и есть за что ненавидеть, но когда полбутылки не выпьют, а уже сами не
знают, что творят, то это забавно.
XXX:
— Я вам
растолкую, в чем тут суть, совершенно животная, что свидетельствует о
человеческих качествах её носителя. Казалось бы — не нравится библиотека
русских классиков, отвлекающих от простых дневных забот, вызывая полную
легкость мыслей, головокружение и, короче говоря, опьянение, и я их постоянно
читаю. Это было одно из центральных дел моей жизни, забыть не могу, какое уж
оно ни есть. Но за то количество сахара, который вы положили в чай, я ещё не
отомстил до конца.
Я помещаю
очень нелицеприятные материалы в ответ на мою безграмотность, на мои слова. Пары
крепких напитков сразу их наполняют, вызывая не злобу, а прежде всего и в
основном глубочайшую брезгливость мирового шута и мирового отравителя жизни,
только никакой ненависти, только мир. Поэтому не забуду, пока жив, побеспокоить
вас просьбой налить мне.
Всё хорошо в
этом мире. С вашего разрешения я вылью его в полоскательницу. Ваша
полоскательница — чудесное место. То, что вы там не нужны, вы и так поймете. И
то, что вы здесь не нужны — не моя вина.
YYY:
— Это
сахарница. И вы испортили весь сахар.
XXX:
— Зачем же
так переживать из-за полоскательницы? Сколько громких слов — и всё из-за того,
что никак не успокоитесь. Думайте не как философ, а о прекрасном. Простите за
многословие, но посмотрел вашу полоскательницу. Зло с рогами, мировой шут, не
мечтайте о себе, забудьте и успокойтесь
YYY:
— Это
сахарница. И вы испортили весь сахар. Будьте добры, позвоните, чтобы принесли
другую сахарницу. Вы упорно хотите перенести всё зло на сахарницу. Что и
требовалось доказать. Главное – заткнуть рот русской душе.
XXX:
— Сахарница
не цаца, чтобы её нельзя было ненавидеть. Всякий компромисс она почитает за
уступку и слабость. Пусть не обижается, что её никто в мире не любит. Не за что
вас ненавидеть – ростом не вышли. А если вас и ненавидят, то всегда за дело.
Свечи еле горят, и в такой тьме отличить сахарницу от полоскательницы очень
трудно. Сахарницы и полоскательницы даны не для кривляния и ругани и не для
ковыряния в носу, а для общения между людьми…
YYY:
— Ага. Раз –
полоскательницей по башке, которая не отличает сахарницу от полоскательницы.
XXX:
— …Для
общения между людьми. В этом сакральная функция нерастворившихся кусочков
сахара, и если бы, подобно заурядным людям, я смотрел по сторонам, а не внутрь
себя, как философ, то не пересластил бы этот чай, через который описывается и
познаётся мир и посредством которого человеческие души общаются между собой и с
иными реальностями. У меня много детей. Люди даже не подозревают, насколько.
Много детей с человеконенавистническими качествами и с иными реальностями, и
они не могут возыметь надо мной никакого чувствительного действия.
YYY:
— Боюсь, как
бы чувствительного действия не возымело то количество сахара, который вы
положили в чай! Обычно вы обходитесь одним кусочком, но сейчас бросили в чашку
шестой.
XXX:
— У меня
много детей. Головы у них пусты. Быдло не способно
на просветление. Крепости у них в головах нет ни малейшей. Тогда как я,
как видите, трезв как стеклышко. Видимо, это слишком сложно для вашей простой,
как мычание, русской души. Зачем вы тогда сидите – чтобы пукать на всех, кто
вам не по ноздре, извиняться за свою ошибку и доказывать, что ведутся дискуссии
и вырабатываются взаимно приемлемые позиции?
YYY:
— Теперь по
делу. Голубчик мой, вы ведь начали опять с поношений. С какой-то странной
неуверенностью и торжественной серьезностью, только бы выказать свой ум,
заведомо плохой. Я позвонил, чтобы подали сахар. Вы испортили весь сахар.
XXX:
— Не
уподобляйтесь. Человек сходу демонизирует то количество сахара, который я
положил в чай, который я вылил в полоскательницу или сахарницу. Его восхищает
лишь собственное мнение. Если бы я выпил втрое больше, то не пересластил бы
этот чай, который, надеюсь, соблаговолит разделить наше общество, какое уж оно
ни есть, и разрешит мне предложить ему полоскательницу. Просто не рассуждайте о
чём вы, судя по всему, не понимаете ни бельмеса.
YYY:
— Это не
полоскательница, а сахарница. Путать полоскательницу и сахарницу – это первый
признак проигрыша. И русского быдла.
XXX:
— По сути
дела, вы мне ответили так: «Боюсь, как бы чувствительного действия не возымело
то количество сахара, который вы положили в чай! Обычно вы обходитесь одним
кусочком, но сейчас бросили в чашку шестой!» Но должен вас сильно огорчить. На
меня заклинания не действуют. Не помогут ни распятие, ни святая сахарница, освящённая
в полоскательнице, ни чеснок, ни легкость мыслей, ни головокружение ни опьянение,
ни полбутылки. Только внятные ответные плоды простых дневных забот,
опровергающие мою позицию и отвлекающие от опасности глубоких размышлений.
Разумеется, если вы серьёзный человек и у вас есть что сказать, заранее зная,
что вы говорите в переносном смысле. Но, опять же, это не для русской цивилизации.
YYY:
— Как только
я ввожу правило противостоять винным парам и обходиться одним кусочком сахара,
а также смотреть по сторонам, а не внутрь себя, вы игнорируете собеседника и
произносите монолог. Ни одного исключения не было. Лет за семь. Я люблю
дискуссии, но как только я ввожу правило не ругаться, несколько
нерастворившихся кусочков сахара начинают либо ругаться ещё больше, либо
панически уходят от разговора и исчезают навсегда. Учтите это для себя на
будущее. Очень любопытно правило: не наклеивать ярлыков. Особенно не наклеивать
ярлык «полоскательница» на сахарницу, и наоборот. Надеюсь, испорченный сахар соблаговолит
разделить наше общество, какое уж оно ни есть, а то мне нечего больше
предложить ему к чаю. Наше общество и вся его свора, вся его политическая
система. Имен я не называю, вы и так поймете, о ком я… Бога с вами никакого
нет, учитывая общеизвестную фразу «там русский дух, там Русью пахнет». Поэтому
вы к чаю ничего не получите, кроме как несколько нерастворившихся кусочков
сахара. Или налейте мне свежего русского духа. Вы не умеете вести дискуссию. В
этом вы подобны миллионам сахарниц, полоскательниц и кусочков сахара. Я не буду
вам искать новые полбутылки, потому что пары крепких напитков сразу вас
наполняют, вызывая полную легкость мыслей. Ни одного исключения не было. Лет за
семь. Не наклеивайте никакие ярлыки на сахарницу и полоскательницу, или я не
буду вам искать что-то новое к чаю.
XXX:
—
Единственное, что такие, как вы, с редким задором ищете – это ссоры. Я вам на
голову когда-нибудь надену сахарницу или полоскательницу. Лет за семь давно
пора это сделать. Вы невероятно злобны. При таком подходе (неумение вести
дискуссию и даже диалог) это милость с моей стороны – испортить весь сахар и
позвонить, чтобы принесли другую сахарницу, чтобы другая сахарница могла разделить
наше общество, какое уж оно ни есть, а я бы мог предложить ей чаю, потому что я
его пересластил и вынужден вылить его в полоскательницу.
YYY::
—
То есть, вы решили испортить ещё одну сахарницу? Я позвонил, чтобы подали
сахар, чтобы вы положили его в чай, хотя в чашке уже шесть кусочков, но я не
налью вам свежего чая. Особенно когда так ведёт себя вся нация. Никакой
ненависти, спокойное холодное отмщение. То количество сахара, которое вы положили
в чай, у меня в печёнках сидит. И там же пары крепких напитков, полная легкость
мыслей, головокружение и, короче говоря, опьянение. Вместе с какой-то странной
неуверенностью и торжественной серьезностью.
XXX:
—
Несколько нерастворившихся кусочков сахара разрешат мне предложить им чаю. Но
вы не хотите налить мне свежего чая в полоскательницу, чтобы я мог
противостоять винным парам и не быть пустоголовым, как полбутылки и сахарница,
которые уже сами не знают, что творят. При этом в голове полный хаос, сплошная
пропаганда и похвальба: без лёгкости мыслей и чувствительного действия не
выжили бы вообще. Вы с завидной самоуверенностью несёте чушь, пошарив ложечкой
по дну нашего общества, какое уж оно ни есть, а там крепости нет ни малейшей!
Вы пошарили ложечкой по дну спокойного холодного отмщения, подобно заурядным
людям, а там ненависти нет никакой, колченогий вурдалак! Вы прикрываетесь
совершенно бессмысленным и тупым набором типично русских нерастворившихся
кусочков сахара, выдуманных ради самоуспокоения. Не удивительно, что вашим
единственным методом становится грубая сила, нарушение всех человеческих и
Божиих законов, презрение ко всему остальному миру и привычка шарить ложечкой
по дну чашки и извлекать из полоскательницы утонувшую там сахарницу. На этом
фоне не удивительны постоянные провалы русских.
YYY:
—
Вы путаете полоскательницу и сахарницу. И вы испортили весь сахар, насадив там
свою человеконенавистническую систему. И вы бросили в чашку шестой кусочек
сахара, хотя обычно обходитесь одним из шести нерастворившихся кусочков сахара,
потому что их наполняют пары крепких напитков. Я уже не говорю о позорном противостоянии
винным парам, которые не могут возыметь над вами никакого чувствительного
действия. Этого у вас и вам подобных не отнять. Жить, где вы живёте, и считать
себя центром мира – хуже воздаяния я не знаю. Вы живёте в полоскательнице,
полной ложечек и чашек, и доказываете, что свечи еле горят и в такой тьме
отличить сахарницу от полоскательницы очень трудно. Полоскательница такого
внимания не заслуживает. Полоскательница – это невидимый мир, жалкая выдумка,
пух и прах, а сахарница - это абсолютно пустой аргумент, который ничего не
доказывает, а вам кажется, что доказывает. Вы доказываете, что свечи еле горят.
Ничего о свечах не зная, вы берётесь судить буквально обо всём: об их личности,
жизни, мотивациях, жизненных целях и интересах. Рубите с плеча пальцем в пустую
голову себя любимого направо и налево, в чашку с переслащённым чаем себя
любимого направо и налево, в раны общества, какое уж оно ни есть, направо и
налево, чтобы разделить наше общество на «право» и на «лево», на лёгкость
мыслей и глубокие размышления философа, скрежещущего ложечкой по дну сахарницы
направо и налево, бросающего чашки и полоскательницы направо и налево, простите
за многословие.
XXX:
—
Я, друг мой любезный, вам про право и лево и не обмолвился. Вы лижете одно
место в сахарнице, а это место растворяется в воздухе. Вы живёте на свете лишь
для того, чтобы жрать и делать противоположное оному (то, что рифмуется со
словом «жрать»). Говорю вам это вежливо, хотя и не без сарказма. Только
уродливый упырёнок может испортить весь сахар и приписать это мне, а потом
наполнить своим потным никчёмным телом очередную сахарницу для оболванивания и
спаивания себя любимого. Говорю вам это вежливо, хотя и не без сарказма. Не
стыдно демонизировать полоскательницу? Кто вас кормит сахаром, тот вас и
танцует. Я вылью содержимое полоскательницы в вашу чашку, чтобы противостоять
осквернению и загрязнению нерастворившихся кусочков сахара вашим потным
никчёмным телом. Вы будете томиться до издыхания, раболепствовать власти и
грызть сахарницу. Ненависти у меня к вам нет никакой. Только спокойное холодное
отмщение за то, что вы испортили весь сахар; за то, что свечи еле горят; за то,
что в такой тьме отличить сахарницу от полоскательницы очень трудно, равно как
и человека, испортившего сахар, от человека, не испортившего сахар. Вам этой
логики не понять, Вы злобный клоун. Говорю вам это вежливо, хотя и не без
сарказма. Уж не взыщите.
YYY:
—
Бытие не определяет сознание всех людей, но только тех, кто продаётся за
полбутылки и несколько нерастворившихся кусочков сахара и позволяет винным
парам манипулировать собой и использовать себя как свечи, чашки и ложечки. И вы
испортили весь сахар. Будьте добры, позвоните, чтобы принесли другую сахарницу.
Я ни разу не сподобился побывать в полоскательнице (информация специально для
вас). Вообще, у вас явно искажённое (видимо, тупой русской пропагандой)
представление о жизни сахарниц. Недоброжелательство – основная черта
полоскательниц. Вы полоскательница. И в вас бултыхается елей и ложка дегтя. Но
никакой ненависти. Теперь-то я обязан отплатить группе винных паров, крепких
напитков и пустоголовых полоскательниц, полных чая с сахаром, за всё, что они
сделали с моей сахарницей. Она испорчена. Сколько раз я буду звонить, чтобы
принесли другую сахарницу? Сколько раз вы будете делать вид, что это вы
позвонили, чтобы принесли другую сахарницу, и что это я испортил весь сахар? Если
бы, подобно заурядным людям, вы отправились на бессрочное принудительное лечение
в сумасшедший дом, а не внутрь себя, как философ, то не пересластили бы этот
чай. Мне многое по хрену уже, но одна из моих жизненных задач – дожить до того
дня, когда я смогу предъявить вам счёт за то, что вы отправились на бессрочное
принудительное лечение внутрь себя любимого, в которого вы тыкаете пальцем, как
в небо, а это не небо, а голова ваша пустая, по дну которой вы шарите ложечкой,
потому что свечи еле горят от винных паров, и вы путаете свою пустую голову с
сахарницей, а сахарницу с полоскательницей, а полоскательницу с чашкой.
Извлеките со дна своей пустой головы, что вы к добру и злу постыдно равнодушны.
Добро и зло отвлекают вас от простых дневных забот, подобно заурядным людям и
глубоким размышлениям о переслащённом чае.
XXX:
—
В такой тьме в начале поприща мы вянем без борьбы. Позвоните, чтобы подали
свечи. Поясню: в наши дни всё больше заурядных философов ведут сознательную и
целенаправленную деятельность, направленную то, чтобы было очень трудно не
путать сахарницу с полоскательницей, а свечи с кусочками сахара, а чай с
крепкими напитками. Соблаговолите предложить нашему обществу свежего чая и свежих
ложечек или свежих свечей. И я вылью это всё в полоскательницу. Я начал такую
деятельность лет с 15-16-ти, и эта деятельность увенчалась полным успехом, а
именно, развалом всей международной системы заурядных философов. Собственно
говоря, цель моей жизни достигнута, и я могу умереть со спокойной совестью. Как
и все заурядные философы, которые уже сами не знают, что творят, наслаждаясь
опьянением в полоскательницах.
YYY:
—
Заурядные философы не могут возыметь надо мной никакого чувствительного
действия. Мне по барабану, нужен ли я заурядным философам. Главное лишь то, что
заурядные философы мне нужны. Они все вурдалачата и упырёнки, но они мне нужны.
Но мне по хрену, нужен ли я им посреди тьмы и свечей, посреди винных паров и
бутылок. И они испортили весь сахар, но они мне нужны. Для воздаяния по
заслугам за испорченный сахар. Но никакой ненависти. Спокойное холодное
отмщение. И заехать сахарницей по их пустым головам, неспособным противостоять
винным парам. И для услаждения души глубокими размышлениями и умением отличать
сахарницу от полоскательницы, что не имеет ни малейшего отношения к заурядным
философам. Судя по размеру моей благословенной свечи, который, я надеюсь, вы
оценили, я прав в своей формуле.
XXX:
—
Дай Бог здоровья вам и вашей свече с её размерами, которые не нужны нигде. И
сказки-то мне не рассказывайте, а то не видел я, у кого какая свеча.
Комментариев нет:
Отправить комментарий